02-09-2015
Антоний Любич Могильницкий — галицко-русский поэт, писатель, общественный и политический деятель, униатский священник. Родился 3 марта 1811, Подгорки (ныне Калуш, Ивано-Франковская область), умер 13 августа 1873 г. в Яблонцах. Литературную известность приобрел после выхода поэмы «Скит Манявский» (1849 г.), основанной на устных народных преданиях, в которых воспевался древнерусский Галич. В том же году написал не менее популярную поэму «Русин-вояк», созданную на базе славянской мифологии.
СКИТ
Открыть книгу в формате PDF.
Зъ пӧдъ тягару долговременнаго лишенія, забвенія, розстроенія и запустѣнія, выдобувае ся нынѣ пробуджена словесность русска, такъ тяженько и поволи; якъ зь пӧдъ заморози и снѣгу первый растъ весняный, котрого то хотяй облестни лучи полудневного сонця хвилями до житя пробуджаютъ, — однакожъ допѣкающій потягъ сѣвернаго вѣтра, и докучливи приморозки снова валятъ и часто приголомтаютъ. Кто доволно свѣдомый всѣхъ тыхъ непріязненныхъ намъ обстоятельствъ, кто знае ближше, безъ предубѣдженія и предстрастія, состояніе и долю мужей оного чина, що нынѣ тӧй новоуправляемӧй грядочцѣ отечественнѣй, знатнѣйшихъ дѣлателей, тому зъ грузей и развалинъ двигающому ся Храмови словесности народнои, ревнѣйшихъ служителей опредѣляе; — тому не буде дивно, що речинецъ оголошеного сего дѣла такъ далеко, — даже въ другу пӧзну зиму загналъ ся!
Антоний Любич Могильницкий — галицко-русский поэт, писатель, общественный и политический деятель, униатский священник. Родился 3 марта 1811, Подгорки (ныне Калуш, Ивано-Франковская область), умер 13 августа 1873 г. в Яблонцах. Литературную известность приобрел после выхода поэмы «Скит Манявский» (1849 г.), основанной на устных народных преданиях, в которых воспевался древнерусский Галич. В том же году написал не менее популярную поэму «Русин-вояк», созданную на базе славянской мифологии.
СКИТ
МАНЯВСКИЙ
ПЕСНОПЕНИЕ ЭПИЧЕСКОЕ.
Основано на повестях простонародных русских.
Сочинено
Антонием Любич Могильницким.
Поданный текст – уникален по значению и символичности. С формальной точки зрения – это поэма, с предшествующим вступлением-обращением к читателю. И параллельно – это ярчайший образчик того, чем действительно была Карпатская Русь до ее украинизации.
И вот здесь хочу сделать намеренный и сознательный акцент. Идеологическая война против самой памяти о Галицкой Руси (и не только ее, в общем) не смолкала никогда. Поскольку игнорировать факт существования этого движения невозможно, националистические историки Украины выработали специфический подход, рассчитанный на изначальное «заморачивание» читателей. Первое – это изначально издевательский тон в духе «є ще люди, котрі вірять що у Карпатах жили не українці, а росіяни» которым комментируются любые исследования по этой теме. Нет нужды объяснять, почему это является словесным шулерством и подменой понятий.
А вот к другому вопросу стоит отнестись серьезней. Поскольку отрицать однозначное использование терминов «Русь, русский, руський» для земель бывшего Галицко-Волынского княжества невозможно, то объясняется это следующим образом – мол, украинцы, такие же, как сейчас, веками жили в Карпатах и называли себя «руськие» в память о Киевской и Галицкой Руси. Потом в XIX веке обнаружили что некие московиты украли это имя, и, чтобы отличиться, переняли имя «Украина», которое до того было историческим названием поднепровских земель. Что касается «украденного названия и истории», то белорусские читатели, уже несомненно узнали эту тему – «гэта мы сапраўдная Літва, а летувiсы вкралы нашу гiсторыю», с навязчивой частотой всплывающей в бело-черно-белых кругах. Здесь нет места, чтобы это анализировать и опровергать (хотя это делать, несомненно стоит), но важно сейчас отметить другое. Итак, главный тезис украинских националистов – да, название прикарпатских русинов-руських изменили с русского на украинское, но это было только название, а содержание осталось то же самое.
И вот теперь мы возвращаемся к нашей книге. Она представляет собой поэму, описывающую легенду о создании Скита Манявского, одной из главных (и последних) твердынь православия и центров сопротивления унии. Кстати любопытно, что монахи этого скита поддерживали связи и с «азиатской Московией», к которой относились, видимо, несколько иначе, чем их нынешние потомки. Но главное другое. Первое – поэма, напечатанная в городе Перемышле в 1852-м году, была одним из самых ярких проявлений народного духа и его возрождения после веков польско-католической летаргии, уступая разве что «Русалке Днестровой». Чтобы это не звучало как исключительно мое личное мнение, сошлюсь на классика украинской литературы Ивана Франка (его характеристика автора) – «Житє Могильницького від самого 1838 року до самої його смерті було немов дзеркалом, в котрім досить живо відбились пориви, надії та судьби галицько-руского народу».
Что мы видим, как только открываем книгу? Прежде всего – в глаза бросается правописание. Это этимологическое правописание, чрезвычайно схожее с современным ему правописанием русского языка, хотя и с некоторыми отступлениями (в частности, использованием буквы – ӧ ), в любом случае, несомненно ему близкородственное по происхождению. Второе – предисловие. Вы и сами можете прочитать – «благороднейшому покровителеви и искреннейшему заступникови имени русского – с глубоким почтением – посвящает Сочинитель». Книга была посвящена Григорию Яхимовичу, личности, безусловно заслуживающей отдельного разговора. Но дело сейчас не в ней. Человека, знакомого с современным литературным украинским языком это повергает в растерянность сразу. И растерянность такого человека будет лишь расти, по мере знакомства с пространным предисловием, в котором Антон Любич Могильницкий объясняет, что побудило его взяться за сочинительство и какие цели он желает этим достигнуть.
Процитирую начало:
Почтенный читателю!
Зъ пӧдъ тягару долговременнаго лишенія, забвенія, розстроенія и запустѣнія, выдобувае ся нынѣ пробуджена словесность русска, такъ тяженько и поволи; якъ зь пӧдъ заморози и снѣгу первый растъ весняный, котрого то хотяй облестни лучи полудневного сонця хвилями до житя пробуджаютъ, — однакожъ допѣкающій потягъ сѣвернаго вѣтра, и докучливи приморозки снова валятъ и часто приголомтаютъ. Кто доволно свѣдомый всѣхъ тыхъ непріязненныхъ намъ обстоятельствъ, кто знае ближше, безъ предубѣдженія и предстрастія, состояніе и долю мужей оного чина, що нынѣ тӧй новоуправляемӧй грядочцѣ отечественнѣй, знатнѣйшихъ дѣлателей, тому зъ грузей и развалинъ двигающому ся Храмови словесности народнои, ревнѣйшихъ служителей опредѣляе; — тому не буде дивно, що речинецъ оголошеного сего дѣла такъ далеко, — даже въ другу пӧзну зиму загналъ ся!
На каком языке все это написано? Грамматика, морфология и синтаксис здесь, несомненно, совпадают с современным украинским – то есть очень близки русскому (литературному) языку, но все же имеют ряд различий – например, дательный падеж образует суффиксы «ему-ови», а не «у» (отсюда же «покровителеви, заступникови»). Есть и иные особенности, есть характерные слова. Однако же словарный состав не просто разнится от такового же в современном украинском, он различается коренным образом. В частности, отвлеченные, религиозные понятия, поэтические эпитеты передаются иначе. Большей части, совпадая с русскими – «долговременный, лучи полудневного сонця, неприязненных нам обстоятельств, благодарение Богу, двигающемуся Храмови словесности» – и это только первая страница! Ничего этого нет в современном украинском языке, причем большей частью нет хотя бы в виде редкоупотребимых синонимов. Все это… заменено. Чтобы понимать, чем заменено – я просто переведу посвящение, приведенное выше, на современный украинский язык – «най-шляхетному покровителеві та най-щирому заступникові руського імені – с глибокою повагою – присвячує автор». Отличается, верно? Слова, использованные Могильницким, были частью словарного фонда т.н.западорусского языка, и большей частью могут быть найдены в источникам или справочных материалах, таких как, например «Словник староукраїнської мови». А чем они оказались заменены? Да просто полонизмами. Для сравнения привожу их на польском – szlachetny, szczery,zastępnik, powaga». С переводом слова «сочинитель» на украинский язык я не вполне уверен, но слова «сочинение» в нем нет – надо говорить «твір» (для сравнения по польски- twór).
Это же касается текста в дальнейшем. «Предубеждение/упередження/uprzedze
В тех случаях, когда современным украинским националистам показывают поздние тексты, написанные на русском или близкому к русскому языке в Галиции или Подкарпатье, они обычно ссылаются на то, что «москвофилы» намеренно пренебрегали народным языком, и вставляли русские слова (из русского литературного языка) не желая использовать собственные.
Однако здесь этот довод будет разбит просто в щепы. Дело даже не в том, что ориентация на русский книжный язык окрепла чуть позже выхода книги. Дело в том, что это категорически отрицал сам Антон Могильницкий. Привожу его цитату
«слов и выговора высокроссийских совсем охороняю ся, бо пишу для читателей малорусских! А слибым як гдекотри з наших, и то непоследние писатели творят, хтел примешати слова высокоросийски, н. пр. «как, это, подлинник, нежный» и т. под. мусилбым до мого поемату прилучити також Граматику и Словарь российский».
Чуть ниже, Могильницкий, проецируя классические представления, полученные им в его польской школе (украинских Вена тогда еще не создала), утверждает «Воистину! Отметини, котры зробили на языке российском в течении времени окружающие го наречия: финское, чудское, татарское и инни, чинять тогож наречию Малорусскому так далеким, як далеко отстоит Урал от Бескида».
Показательно, не правда ли? Итак, никаким «москвофилом» Могильницкий не был- наоборот, он обоими руками открещивался от идеи использования именно русского языка, воспринимая себя исключительно в контексте русских (руських) земель бывшей Речи Посполитой – в другом сочинение он считал? что белорусские говоры представляют собой часть малорусских, то есть политическая граница была для него важнее лингвистической. Но – во-первых он пользовался такими терминами как «малорусский» и высокороссийский». За «малорусский» его бы сейчас отдали на посрамление толпе «громадських активістів» ибо этот термин действует на «национально-сознательных» как сильнейший аллерген. Характерно также, что он не писал «московитский, московский язык» - только и именно «высокоросийский». Не очень понятно, откуда он взял такой термин – возможно, построил по образцу немецкого HochDeutsch (верхний/высокий немецкий). Но так или иначе, а этот деятель, чей юбилей, кстати, недавно отмечали на нынешней абсолютно антирусской Галичине, своими словами, сам того не зная, опровергал все идеологические (в том числе лингвистические) химеры современного украинского национализма. Ведь и эта его тирада об «отметинах» на русском языке написана на языке, который куда ближе к русскому, чем современный украинский.
Читать поэму нелегко из-за обилия там чисто местных оборотов и слов, описывающих карпатские реалии. Но и вступление и сама поэма содержат в себе посыл, который духовно, культурно, лингвистически резко отличается от того, что навязано современной Украине и доведено до уровня агрессивной истерии в последний год. Автора этой книги и современных ему читателей невозможно представить вопящими матерные кричалки, снедаемыми мечтой о кружевных трусиках и безвизовых въездах как главной ценности, или сожалеющих, что Галицкая Русь не стала католической и не приняла латиницу. По прочтению становистя предельно ясна трагедия земли, которую из осколок Руси превратили в осколок Речи Посполитой и отравили ненавистью и ложью.
Комментариев нет:
Отправить комментарий