15.08.2016
Андрей Бабицкий
Россия не может позволить себе ввязаться в полномасштабную войну с Украиной, но может полностью изолировать себя от страны, представляющей не столько военную, сколько террористическую угрозу.
Многократно высказанное утверждение, что Владимир Путин «закрыл Нормандский формат», на мой взгляд, не вполне точно описывает реальность. Путин ничего не закрывал, площадка для переговоров, именуемая «Нормандским форматом», схлопнулась сама по себе, повинуясь неумолимой логике событий. После попытки диверсии в Крыму российский президент просто лишен возможности общаться с главой Украины Петром Порошенко, даже если предположить невозможное — что по тем или иным причинам Путин заинтересован в таких личных контактах.
Международная практика такова (и для России это актуальная тема в связи с недавней войной на Кавказе), что лица, причастные в той или иной степени к террористической деятельности, автоматически выводятся из круга политического общения. Поэтому едва ли у первого лица оставался какой-либо иной выход, кроме как заявить о невозможности встречи с Порошенко на полях саммита G20 в Китае в начале сентября.
Это важное уточнение, поскольку из него следует, что перекрыта линия не только из Киева в Москву, но и в обратном направлении. А это значит, что у России становится меньше инструментов для воздействия на украинские власти. Она может теперь или апеллировать к Западу, или использовать военную силу. Призывы обуздать слетевший с катушек механизм управления Украиной уже прозвучали и ответная реакция не внушает оптимизма — США, НАТО и ЕС фактически приняли сторону Киева, хотя во вчерашнем разговоре Байдена и Порошенко можно уловить некоторые изменения интонации — от полного оправдания любых действий и решений украинского руководства до мягкого одергивания.
Именно как настоятельный совет не пускаться во все тяжкие звучат слова вице-президента США о том, что «все стороны должны способствовать деэскалации напряженности». Однако придавать большого значения этим нюансам я бы не стал, поскольку в целом позиция Запада остается неизменной: Россия — агрессор и оккупант, Украина имеет право на защиту.
Что касается использования военной силы, как метода вразумления буйного соседа — то, как представляется, своей провокацией Киев как раз и пытался загнать Москву в это узкое место. И ему это удалось.
Не так важно от кого исходила инициатива в крымской истории — от самого Порошенко или группы военных за его спиной. Очевидно, что целью плана было спровоцировать Россию на прямые ответные действия военного характера с тем, чтобы они своим масштабом перекрыли причину, их породившую, и позволили вновь загнать ситуацию в привычную мизансцену: гигантская варварская страна ведет несправедливую войну со своим маленьким соседом, который осмелился встать на путь евроинтеграции.
Кстати говоря, очень похоже, что Порошенко все же был в курсе происходящего, поскольку начавшиеся примерно полтора-два месяца назад обстрелы Донбасса высокой интенсивности, не имевшие, с военной точки зрения, никакого особого смысла, преследовали, похоже, ту же цель — сорвать вялотекущее противостояние в новый виток войны. А ответственность за это возложить на Россию. Но обстрелы результата не дали и потому «наши партнеры» решили зайти с другой, беспроигрышной, крайне болезненной для России стороны.
Из логики поведения Москвы в украинском конфликте легко выделить главное — Россия не желает обострения и прилагает все силы для того, чтобы добиться максимального понижения градуса противостояния в Донбассе. Не сложно предположить, что и воевать с Украиной у нее нет ни малейшего желания, поскольку, с одной стороны, любые военные действия будут интерпретированы в традиционном ключе «Россия пытается растоптать ростки демократии на постсоветском пространстве», с другой, — победа над украинским вооруженными силами, которая не факт, что достанется бескровно — это вещь не только бессмысленная, но и имеющая отрицательную практическую пользу.
Понятно, что сломить военное сопротивление с тем или иным количеством потерь удастся относительно быстро, но задача удержать под контролем и на полном обеспечении территорию безумия и прогрессирующей нищеты требует привлечения таких ресурсов, которых у России попросту нет.
Предположительно, на это и делался расчет, когда затевалась крымская эпопея. Это, кстати, дает и ответ на вопрос, почему все было сделано настолько бездарно. Потому, что успех или неуспех диверсантов менял только масштаб события, суть же его и в том и другом случае сводилась к одному — Украина переносит боевые действия на территорию России, прибегая к террору.
Россия не может не ответить на вызов, статус страны не позволяет ей просто закрыть глаза на происходящее. Но ввязаться в войну она тоже не может по причинам, которые я уже привел. Единственное, что ей остается — максимально изолировать себя от Украины, чтобы свести к нулю попытки новых диверсий и в меру возможностей обезопасить Донбасс. А это означает, что закрывается не только Нормандский формат, не за горами и отказ от обязательств по договору «Минск-2», который уже перестал выполнять функцию сдерживающего механизма.
По сути, сразу после подписания было ясно, что те пункты соглашения, которые фактически легитимизируют власти ЛДНР, неприемлемы для Киева. Мирному процессу удалось решить главную, критически важную для выживания Донбасса задачу — добиться прекращения огня. Достаточно длительный период перемирия позволил ЛДНР переключиться с фронта на гражданский сектор и создать порядок жизни, отвечающий элементарным требованиям населения. Одновременно власти отложившихся территорий провели реформу вооруженных сил, заменив добровольческие соединения разной степени подконтрольности регулярной армией.
С началом нынешних обстрелов «Минск-2» утратил роль инструмента развода противоборствующих сил. Отчеты сотрудников миссии ОБСЕ, фиксирующих артиллерийские удары по Донбассу со стороны ВСУ, уже никого, похоже, не интересуют. На международном уровне, да и в рамках пресловутого Нормандского формата, место стороны, отказывающейся выполнять минское соглашение, прочно заняла Россия. Да и понимание самой сути договора, как следует из заявлений представителей Госдепа США и ЕС, канцлера ФРГ Меркель сведено в полном соответствии с интересами Киева до единственного пункта — передаче Украине контроля над участком границы с Россией, удерживаемом представителями погранвойск ЛДНР.
«Минск» не просто не нужен ни Москве, ни Донбассу, он превратился в колоссальное военное и политическое обременение. Надо полагать, что в ближайшее время его постигнет участь переговоров в формате Нормандской четверки.
Что мы имеем в сухом остатке? Войны не будет, но судя по приготовлениям на линии соприкосновения со стороны Донбасса, украинским артиллеристам очень скоро придется столкнуться с весьма решительными мерами по предотвращению обстрелов, не говоря уже об ответных артиллерийских ударах. Значительное количество «отпускников», явившихся на место действия с техникой, по всей вероятности, должны будут решить задачу обездвиживания различных ДРГ и других украинских подразделений, проявлявших за последние полтора-два месяца значительную активность в попытках проникнуть на территорию ЛДНР или захватить участки нейтральной зоны.
Меры безопасности в Крыму уже усилены, в перспективе российские власти попытаются добиться стопроцентной непроницаемости и полуострова, и всей страны в целом для диверсий. А это значит, что произойдет и разрыв дипломатических отношений, которым уже пригрозил Медведев, и введением визового режима для граждан Украины. России придется отгородиться от невменяемого соседа, чтобы не ввязываться в войну.
Все эти решения будут носить критический характер для нынешней украинской власти, поскольку лишившись возможности заработать кусок хлеба, миллионы украинцев вынуждены будут рано или поздно задуматься — точно ли все в порядке с их руководителями, по праву ли они занимают свои места, обрекая на нищету и голод собственный народ.
Андрей Бабицкий
Россия не может позволить себе ввязаться в полномасштабную войну с Украиной, но может полностью изолировать себя от страны, представляющей не столько военную, сколько террористическую угрозу.
Многократно высказанное утверждение, что Владимир Путин «закрыл Нормандский формат», на мой взгляд, не вполне точно описывает реальность. Путин ничего не закрывал, площадка для переговоров, именуемая «Нормандским форматом», схлопнулась сама по себе, повинуясь неумолимой логике событий. После попытки диверсии в Крыму российский президент просто лишен возможности общаться с главой Украины Петром Порошенко, даже если предположить невозможное — что по тем или иным причинам Путин заинтересован в таких личных контактах.
Международная практика такова (и для России это актуальная тема в связи с недавней войной на Кавказе), что лица, причастные в той или иной степени к террористической деятельности, автоматически выводятся из круга политического общения. Поэтому едва ли у первого лица оставался какой-либо иной выход, кроме как заявить о невозможности встречи с Порошенко на полях саммита G20 в Китае в начале сентября.
Это важное уточнение, поскольку из него следует, что перекрыта линия не только из Киева в Москву, но и в обратном направлении. А это значит, что у России становится меньше инструментов для воздействия на украинские власти. Она может теперь или апеллировать к Западу, или использовать военную силу. Призывы обуздать слетевший с катушек механизм управления Украиной уже прозвучали и ответная реакция не внушает оптимизма — США, НАТО и ЕС фактически приняли сторону Киева, хотя во вчерашнем разговоре Байдена и Порошенко можно уловить некоторые изменения интонации — от полного оправдания любых действий и решений украинского руководства до мягкого одергивания.
Именно как настоятельный совет не пускаться во все тяжкие звучат слова вице-президента США о том, что «все стороны должны способствовать деэскалации напряженности». Однако придавать большого значения этим нюансам я бы не стал, поскольку в целом позиция Запада остается неизменной: Россия — агрессор и оккупант, Украина имеет право на защиту.
Что касается использования военной силы, как метода вразумления буйного соседа — то, как представляется, своей провокацией Киев как раз и пытался загнать Москву в это узкое место. И ему это удалось.
Не так важно от кого исходила инициатива в крымской истории — от самого Порошенко или группы военных за его спиной. Очевидно, что целью плана было спровоцировать Россию на прямые ответные действия военного характера с тем, чтобы они своим масштабом перекрыли причину, их породившую, и позволили вновь загнать ситуацию в привычную мизансцену: гигантская варварская страна ведет несправедливую войну со своим маленьким соседом, который осмелился встать на путь евроинтеграции.
Кстати говоря, очень похоже, что Порошенко все же был в курсе происходящего, поскольку начавшиеся примерно полтора-два месяца назад обстрелы Донбасса высокой интенсивности, не имевшие, с военной точки зрения, никакого особого смысла, преследовали, похоже, ту же цель — сорвать вялотекущее противостояние в новый виток войны. А ответственность за это возложить на Россию. Но обстрелы результата не дали и потому «наши партнеры» решили зайти с другой, беспроигрышной, крайне болезненной для России стороны.
Из логики поведения Москвы в украинском конфликте легко выделить главное — Россия не желает обострения и прилагает все силы для того, чтобы добиться максимального понижения градуса противостояния в Донбассе. Не сложно предположить, что и воевать с Украиной у нее нет ни малейшего желания, поскольку, с одной стороны, любые военные действия будут интерпретированы в традиционном ключе «Россия пытается растоптать ростки демократии на постсоветском пространстве», с другой, — победа над украинским вооруженными силами, которая не факт, что достанется бескровно — это вещь не только бессмысленная, но и имеющая отрицательную практическую пользу.
Понятно, что сломить военное сопротивление с тем или иным количеством потерь удастся относительно быстро, но задача удержать под контролем и на полном обеспечении территорию безумия и прогрессирующей нищеты требует привлечения таких ресурсов, которых у России попросту нет.
Предположительно, на это и делался расчет, когда затевалась крымская эпопея. Это, кстати, дает и ответ на вопрос, почему все было сделано настолько бездарно. Потому, что успех или неуспех диверсантов менял только масштаб события, суть же его и в том и другом случае сводилась к одному — Украина переносит боевые действия на территорию России, прибегая к террору.
Россия не может не ответить на вызов, статус страны не позволяет ей просто закрыть глаза на происходящее. Но ввязаться в войну она тоже не может по причинам, которые я уже привел. Единственное, что ей остается — максимально изолировать себя от Украины, чтобы свести к нулю попытки новых диверсий и в меру возможностей обезопасить Донбасс. А это означает, что закрывается не только Нормандский формат, не за горами и отказ от обязательств по договору «Минск-2», который уже перестал выполнять функцию сдерживающего механизма.
По сути, сразу после подписания было ясно, что те пункты соглашения, которые фактически легитимизируют власти ЛДНР, неприемлемы для Киева. Мирному процессу удалось решить главную, критически важную для выживания Донбасса задачу — добиться прекращения огня. Достаточно длительный период перемирия позволил ЛДНР переключиться с фронта на гражданский сектор и создать порядок жизни, отвечающий элементарным требованиям населения. Одновременно власти отложившихся территорий провели реформу вооруженных сил, заменив добровольческие соединения разной степени подконтрольности регулярной армией.
С началом нынешних обстрелов «Минск-2» утратил роль инструмента развода противоборствующих сил. Отчеты сотрудников миссии ОБСЕ, фиксирующих артиллерийские удары по Донбассу со стороны ВСУ, уже никого, похоже, не интересуют. На международном уровне, да и в рамках пресловутого Нормандского формата, место стороны, отказывающейся выполнять минское соглашение, прочно заняла Россия. Да и понимание самой сути договора, как следует из заявлений представителей Госдепа США и ЕС, канцлера ФРГ Меркель сведено в полном соответствии с интересами Киева до единственного пункта — передаче Украине контроля над участком границы с Россией, удерживаемом представителями погранвойск ЛДНР.
«Минск» не просто не нужен ни Москве, ни Донбассу, он превратился в колоссальное военное и политическое обременение. Надо полагать, что в ближайшее время его постигнет участь переговоров в формате Нормандской четверки.
Что мы имеем в сухом остатке? Войны не будет, но судя по приготовлениям на линии соприкосновения со стороны Донбасса, украинским артиллеристам очень скоро придется столкнуться с весьма решительными мерами по предотвращению обстрелов, не говоря уже об ответных артиллерийских ударах. Значительное количество «отпускников», явившихся на место действия с техникой, по всей вероятности, должны будут решить задачу обездвиживания различных ДРГ и других украинских подразделений, проявлявших за последние полтора-два месяца значительную активность в попытках проникнуть на территорию ЛДНР или захватить участки нейтральной зоны.
Меры безопасности в Крыму уже усилены, в перспективе российские власти попытаются добиться стопроцентной непроницаемости и полуострова, и всей страны в целом для диверсий. А это значит, что произойдет и разрыв дипломатических отношений, которым уже пригрозил Медведев, и введением визового режима для граждан Украины. России придется отгородиться от невменяемого соседа, чтобы не ввязываться в войну.
Все эти решения будут носить критический характер для нынешней украинской власти, поскольку лишившись возможности заработать кусок хлеба, миллионы украинцев вынуждены будут рано или поздно задуматься — точно ли все в порядке с их руководителями, по праву ли они занимают свои места, обрекая на нищету и голод собственный народ.
Комментариев нет:
Отправить комментарий